«На Боярского» идут в театр, специально пересматривают фильмы с его участием, спешат на концерт, чтобы снова услышать характерную хрипотцу знаменитого российского баритона. А он при этом называет себя самым бездарным среди Боярских.
- Вы так себя оцениваете из скромности?
- Нет, действительно так считаю. Учитывая талант, эрудицию, знание языков моих родителей, дядей и брата, я мизинца их не стою. Я только мельком увидел образование, которое могут иметь люди. Даже мой брат, который был старше меня на десять лет, и то знал французский, латышский, читал Экзюпери в подлиннике. Мои родители не имели всесоюзной славы исключительно потому, что не было такого количества кино и ТВ. А то, что они в несколько раз талантливее, образованнее, мудрее, профессиональнее, чем я, - это бесспорно. Ими сыграны сотни ролей в театре. А я просто от безвыходности стал актером. Не знал, куда пойти. Думал: «Вся родня - артисты. Наверное, я тоже пойду в театральный». На сцене, как я полагал, практически ничего делать не надо - выучил текст и играй себе на здоровье. Лишь с возрастом понял, насколько тяжела, коварна и в общем-то неблагодарна актерская профессия.
- А как начали петь?
- Я учился в музыкальной школе при консерватории, как говорили в народе, для «одуренных детей», играл на фортепиано. Но как только появились «Битлз», другая музыка для меня закончилась! Эти ребята перевернули весь земной шар и мою жизнь в том числе. Впервые на школьном вечере я услышал песни Пола и Джона, и через день или два их звуки неслись уже из каждого класса. Примерно в это же время одноклассник подарил мне семиструнную гитару на день рождения. В школьном туалете – там хорошая акустика – я познавал азы гитарного мастерства. Вскоре стал играть в школьной группе «Кочевники», очень популярной тогда в Ленинграде. Мы играли на танцах, в «Белых ночах», на сейшенах. А потом создали группу «Сильвер» и даже выпустили пластинку.
- Вы тот самый редкий случай, когда яркий актер становится и ярким певцом. Как вы сами оцениваете свое песенное творчество?
- Скромно. Предпочитаю слушать музыку в исполнении профессионалов. Но полагаю, что актерское пение тем и интересно, что там никто не владеет вокалом всерьез. У актеров своеобразный тембр, музыкальное образование их не обременяет. Никулин разве певец? Но его песни всегда пели, поют и будут петь, потому что он, как говорится, пел сердцем. А разве можно спеть лучше, чем Евгений Павлович Леонов спел песенку Винни-Пуха?!
- В вашей биографии есть такой яркий эпизод, как служба в армии. Причем попали вы туда уже довольно известным актером…
- Я никогда не «косил» от армии - боялся потерять работу в театре. У меня только-только большие роли появились. Вот мне и давали отсрочки. Но как раз в это время Сергей Владимирович Михалков стал просить за Никиту, чтобы его освободили от «почетного долга». Говорят, что министр обороны Гречко, узнав об этом, заорал: «Всех этих артистов забрить - и в армию!» Барышников успел уехать в Штаты. По списку на «Б» следующим после него шел я. Главный режиссер театра имени Ленсовета Игорь Владимиров сказал: «Миша, сейчас ты пойдешь к ТЮЗу на сбор новобранцев, там тебя встретит начальник военного ансамбля Ленинградского военного округа дядя Коля Кунаев. Будешь недалеко от театра…» А «дядя Коля» проспал и не пришел. Меня отправили в пулеметно-артиллерийский полк. А там как узнали, что артист, дали барабан и зачислили в роту почетного караула. Примерно раз в месяц мы выезжали на Пискаревское кладбище и во время возложения траурных венков играли похоронные марши.
- Пострелять так и не удалось?
- Мне автомат не дали, даже когда я присягу принимал. Артисту доверять боевое оружие? Да упаси Бог!
- Михаил Сергеевич, это правда, что вы чересчур вспыльчивый?
- Я очень принципиальный, дотошный, придирчивый, педантичный. Характер не самый легкий, мягко говоря.
- Всегда были таким?
- Наверное, нет. В 20 лет я был вольным пиратом и не хотел никакой пристани. Моя шхуна моталась там, где мне хотелось. Нравилось просыпаться там, где не ожидал. Короче, использовали свои молодые силы на сто, а то и на все двести процентов. Причем все приключения обязательно были связаны с выпивкой. Правда, мы тогда были здоровы как быки – сколько ни пей, ты трезв как стекло, поэтому и не было страшных безобразий. Достаточно было поспать один час, чтобы сутки быть в полной форме. Все наши гулянки были связаны с гусарством, розыгрышами, с какими-то добрыми встречами, знакомствами. Вообще, все мы были тогда достаточно бедными и очень счастливыми.
- Бешеную популярность вам, бесспорно, принесли «Три мушкетера». По словам режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича, на киностудии были против, чтобы в роли д,Артаньяна снимались вы.
- Я не посвящен в эти кулуарные проблемы. Да я и сам, если честно, не собирался сниматься в «Трех мушкетерах». Прошел пробы, уехал, через полтора месяца узнал, что утвержден. И даже тогда все равно знал, что не смогу, потому что роль центральная, а у меня – театр. 18 спектаклей, в которых я «не подлежал замене». Да и не хотел, если честно. Мне было интереснее играть в театре с Фрейндлих, Солоницыным, Петренко, Равиковичем. Но когда услышал музыку Дунаевского, написанную к «Трем мушкетерам», был потрясен. И Макс приятно удивился, когда я сел за рояль и стал играть его песни. Может быть, он сказал об этом Хилькевичу, потому что был заинтересован, чтобы актер сам пел. Словом, все совпало.
- Сегодняшним «звездам» даже мечтать не приходится о той популярности и успехе, которые выпали на вашу долю в 80-е годы. А сами вы как восприняли всесоюзную славу?
- Я был настолько занят, что не успел воспользоваться этим. Да и не очень хотел. Во-первых, потому что был уже почти женат. Во-вторых, когда понял, что привлекаю внимание, у меня было по 36 спектаклей в месяц, я снимался в трех-четырех фильмах в год, и у меня не было времени ходить, рассматривать, какое впечатление произвожу на людей. Конечно, заметил, что меня узнают, но всегда старался избегать ненужных ситуаций.
- О вашей жизни складываются легенды. Одна из них - о том, что вы с Валентином Смирнитским ходили «брать Рейхстаг». Это правда?
- Было дело. Мы с Валей неожиданно встретились на концерте Дунаевского в Германии. А когда «мушкетеры» встречаются, это очень опасно для всех, в том числе и для нас самих. Тем более что Валя вообще для меня один из самых дорогих людей на свете. Начали мы как интеллигентные люди – пиво, сосиски, а закончили где-то в подвале, на ящиках с соломой. Какой-то русский мужик рядом оказался. А потом… куда русские люди должны идти из подполья? Естественно – брать Рейхстаг! Мы и пошли…
- Поклонницы вам, наверное, до сих пор проходу не дают.
- А у меня нет поклонниц! Если и были, то я их разогнал достаточно быстро. И физически, и морально…
- Как это - физически?
- Ловил их, в милицию сдавал. Не знаю, в какой степени они меня то ли ненавидели, то ли любили, но одно время житья совсем не было - кидали в окна камни, стекла в машине били, кидались под колеса, царапали надписи со всякими глупостями, к детям приставали моим, к супруге, по телефону звонили по 24 часа в сутки. А телефонное хулиганство – самое страшное, потому что телефон связан с работой, его нельзя было отключить. Словом, я был доведен до предела!
- У вас крепкая семья, с одной стороны, а с другой – не менее крепкий имидж гуляки. Как же так получилось?
- Это обо мне так думают, что я гуляка, а поскольку у меня есть семья, то все остальное меркнет. Семья – это основная радость в жизни.
- Говорят, главная реликвия в вашем доме - афиша «Битлз» с автографом сэра Пола Маккартни?
- О да! (С гордостью показывает.) Вот его роспись: «Майкл. Виз лав». «Мише с любовью. Пол».
- Какие еще экспонаты храните в домашнем музее?
- Вот Ринго Старр расписался на своем фото, когда выступал в «Октябрьском». Вон в рамочке под стеклом автограф Криса Нормана - кстати, на фальшивом долларе, мы как-то с ним случайно столкнулись в аэропорту. Ну а с Полом Маккартни я встречался на его концертах в Москве и Питере.
- Однажды вы сказали грустную фразу: «Понимаю всю скоротечность жизни и то, как бездарно тратил ее на третьестепенные дела». Что вы имели в виду?
- То, что по существу, конечно, Экклезиаст был прав, и я подписываюсь под каждым его выражением. «Все суета сует», «Одни играют – дурака валяют, другие смотрят». Конечно же красиво звучит: «Он посвятил всю свою жизнь сцене». Но теперь я думаю: а стоит ли всю свою жизнь посвящать сцене?
- Тогда чему стоит?
- Кто бы знал, кто бы знал… Толстой же отказался от всего написанного, сказав, что все это ерунда, барская забава. Я думаю, что это мудрость, потому что есть высшие сферы для мысли человеческой и для общения с Богом, когда в сравнении с этим все остальное кажется смешным и бессмысленным. Это другой уровень понимания жизни. Не зря же люди в итоге приходят к одиночеству, отшельничеству, монашеству, посвящению себя Богу и так далее. Мне кажется, посвятить себя этому могут только глубоко мыслящие люди.
- Чего ждать поклонникам вашего творчества в ближайшее время?
- Никогда ничего не планирую. Я как невод – если интересная крупная «рыбина» попадется, то не пройдет мимо. А «мелочь» пропускаю. Хотелось бы альбом записать с хорошими песнями, сняться в кино, найти пьесу, которую было бы интересно играть еще несколько лет…
Беседовал Андрей КОЛОБАЕВ
